Жириновский: Не было первого поцелуя, была имитация полового акта

В гости к Ксении Собчак пришел лидер партии ЛДПР и кандидат в президенты РФ Владимир Жириновский.  

Собчак: Добрый вечер. "Собчак живьем". Все, кроме выборов. И у нас Владимир Вольфович Жириновский. Добрый вечер.   Жириновский: Добрый вечер.   Собчак: Владимир Вольфович, вы редкий гость, о котором, когда я думала, ехала сюда, готовилась, как-то мои мысли переключились нескромно на меня саму. И я вам позволю, наберусь наглости, и первый вопрос задам даже не про вас, а скорее про себя. Я, думая о вас, подумала, что у нас есть с вами одно общее качество - люди всегда ждут от меня какого-то эпатажа, чего-то эдакого и включают, в том числе, и сейчас "Собчак живьем" посмотреть, что на этот раз выкинет и отчебучит Ксения Собчак. Мне кажется, вы должны понимать, о чем я говорю.   Жириновский: Да, я все понимаю   Собчак: Иногда очень хочется вырваться из этого состояния, ничего не отчебучивать, ничего не делать эдакого, а просто быть собой, и может быть, быть совсем другим человеком. Вот что делать с этим чувством и как преодолевать уже то желание, которое возникает у каждого человека, который смотрит на меня, что-то ждать?   Жириновский: Мы с вами в разных форматах. У вас телевидение, вам нужно как-то закрепиться. Вам нужно устоять. У вас огромное количество конкурентов. Поэтому вам трудно перестроиться и трудно переформатировать то общественное мнение, которое складывается. Вашей вины никакой нет. У меня совершенно другое. Я, все что я в этой жизни получил, только благодаря естественным путем. Я не ставил задачу, стоп, буду я. Нет, ну пожалуйста. То есть эта естественная позиция мне позволила занимать то место, которое я хочу. А то, что может быть вы частично правы, что меня тоже иногда пытаются где-то как-то показать или сказать, и это, скажем, у них связано с тем, что я резко выделился от остальных, то это момент смелости. Большинство лиц, которые со мной сегодня, так сказать, в формате моей деятельности, они очень трусливые. Они боятся. А вдруг это в последний раз? А вдруг конец? То есть они, как домашние животные есть, и дикие. Я дикий, я делаю то что считаю нужным. Передо мной природа. А у них правила. Они понимают, шаг в сторону, тебя убирают.   Собчак: А нет у вас ощущения, что вас приглашают специально исполнить некую роль и вы ее добросовестно очень много лет исполняете. И в какой-то момент не возникает ли такого, что не хочется исполнять роль кричащего Жириновского, все подонки, все сволочи…И стаканом в лицо. Вот это.   Жириновский: Объясняю. Те, кто меня зовут, они честно признаются, что когда я на экране, миллионы людей включают телевизоры в этой передаче?   Собчак: Почему?   Жириновский: Вера. Им выгодно видеть смелого человека, мужественного, у которого нет никаких ограничений. Потому что они устали, даже еще от царской эпохи. И там все было так все распределено, ваше величество, тихо бормочет. То есть я по сравнению со всей историей страны, это бормотание. И вдруг человек говорит четко, нормальный русский язык, говорит то, что он считает нужным. Люди изумляются. В этом смысл.   Собчак: А вы уверены, что они изумляются не тому, что вы говорите то, что считаете нужным?   Жириновский: В восторге, именно в восторге. Тогда, когда вот эти интервью, пытаются навязать что-то отрицательное, это от зависти. Он может, вот он такой. Вот у него, а мой сын, так сказать, ничего не может добиться. Моя дочь не может выйти замуж. А моего мужа выгнали с работы. Все у него. Он туда, сюда. Его оказывают. Это все элементарно, я их ни в коем случае этих людей никак ни в чем не обвиняю. Зависть – вечный спутник. В детском саду начинается. Я до сих пор помню. Игрушка у мальчика, у меня нет такой, пугач назывался пистолет, разноцветный такой, красивый. Я был бедный. Ему купили, все ребята побежали к нему. У меня нет пистолета этого.   Собчак: Слушайте, я сейчас вас слушаю, у меня есть ощущение, что передо мной безумно уставший от всеобщего внимания к себе человек.   Жириновский: Абсолютное заблуждение. Я ни от чего не устал, почему? Потому что я связан с людьми, которые надеются на меня. Если бы не было этих людей, я бы сто раз поменял бы занятие свое, род деятельности.   Собчак: Но вы устали сейчас?   Жириновский: Я устал как любой человек. Если утром мы начинаем работать, то к вечеру любой нормальный человек устает. Плюс, вы правы в чем, на мне сфокусирован последние 23 года огромный поток информации. Если вы возьмете весь мир, то вам назовут Россию, все знают, второе имя назовут мое. Первое, глава, действующий глава государства, это всегда все знают, потому что все время об этом говорится. Но второе имя будет мое. Это не ваша студия.   Собчак: То есть не Медведев?   Жириновский: Я имею в виду, сегодня Медведев, его знают. Когда был Путин, его знают. А второй кто?   Собчак: Либо Путин, либо Медведев.   Жириновский: Нет, имеется в виду, второй кто? Второй я. Не по должности, а по знанию. Допустим, когда был Путин, говорили, Путин. А второй кто? Жириновский. Сейчас Медведев. Медведев. Второй кто? Тандем берем это случайно, Медведев, Путин, обычно знают главу государства.   Собчак: Подождите, а с чего вы это взяли, из какого рейтинга, из какой статистики, что второй это вы?   Жириновский: Люди так, это обследование.   Собчак: Ну, подождите, я же тоже читаю…   Жириновский: За границей спрашивают: "Россию знаете?" - "Знаем" - "Кого там, знаете?". Путин называли, а сейчас Медведев. А еще кого?   Собчак: Пугачева.   Жириновский: Нет, заблуждение. Люди знают того, кто наводит страх. Пугачев – это радость.   Собчак: А вы считаете, вы наводите страх?   Жириновский: Любой глава государства. Вот сейчас события приближаются к войне, Иран. Кого боятся? Барак Обама, Ахмадинежад? Никто не знает…   Собчак: Просто удивительно то, что вы говорите, что вы считаете, что вы наводите страх. Мне как раз кажется, что люди всегда, когда видят вас, улыбаются и ждут какого-то эпатажа. Им совсем не страшно, им смешно.   Жириновский: Улыбка от изумления, вы понимаете?   Собчак: Так страх тогда причем?   Жириновский: Человек видит огромное животное, мамонта, он радуется, впервые огромное животное. Если таракан, он не будет улыбаться человек. То есть эти улыбки, возгласы и все остальное изумление. Потому что, я уже вынужден сам о себе говорить, раз вы спрашиваете. Такого как я нет нигде. В Америке такого нет. Нету. Во Франции такого нет.   Собчак: А вы чувствуете свое одиночество вот в этом статусе мамонта?   Жириновский: Одиночество чувствует любой более-менее образованный человек, даже вообще…Почему говорят пьяницы, ты меня уважаешь? Даже выпить, самый опустившийся человек хочет с кем-то. Любой человек чувствует одиночество. Даже животные, посмотрите, сбиваются в стаю, собаки, кошки, домашние. На улицу выгоните…   Собчак: А вы помните, когда вы первый раз напились, в каком возрасте это было?   Жириновский: Я никогда не был пьяный, видимо это у нас по наследству.   Собчак: Вообще никогда?   Жириновский: В первый раз я ощутил себя пьяным, мне до сих пор противно, в 17 лет, день рождение у товарища.   Собчак: А вы сказали, простите, в отличие, в отличие от кого, от отца или от матери?   Жириновский: Никого нет пьяных в роду. И никто не курил, наркотики вообще не знали. Вот в 17 лет в первый раз. Сели за стол, и он предлагает, давайте выпьем.   Собчак: А где было?   Жириновский: Дома, пошли к мальчику. Он здесь живет, в Москве, Валентин. Ему 17 лет, мы ровесники, вот несколько одноклассников. Стоит коньяк, вино, водка, пиво. Я не опытный и они все. Давайте понемножку.   Собчак: А вы только мальчикам или девушки тоже были?   Жириновский: Я не помню, может быть, и девочки были. То есть взяли и выпили, понемножку.   Собчак: Коньяка?   Жириновский: Разное, чуть-чуть коньяк, водка, пиво, вино. И я почувствовал впервые в жизни это опьянение. Мне было противно, я иду, а земля поднимается на меня, то есть я шатаюсь. Часа через два меня вырвало. То есть мой организм работает не на то, чтобы отключить сознание, упасть, он срабатывает система пищеварения. Отвергает алкоголь.   Собчак: А что выделали вот тогда на этой квартире, слушали музыку, вот ваш первый такой алко-досуг?   Жириновский: Ну, полчаса, час, час времени.   Собчак: Что делали?   Жириновский: Ничего не делали. Сидели за столом, поздравляли его, вышел его отец, поздравили мы его, он наш одноклассник.   Собчак: А, то есть еще и родители были.   Жириновский: Они были в другой комнате.   Собчак: А как же родители разрешали, чтобы 17-летние дети выпивали?   Жириновский: Вот так вот, простая семья, считалось, раз мол, день рождение, надо выпить. У нас этого не было, даже денег не было. И накрыть стол не было. Но раз меня позвали в гости, я пошел. То есть я здесь не могу смешивать. Потом, когда мы ходили классный руководитель ходила с нами, и никогда на столе не было алкоголя. А здесь была самодеятельность. Мы пришли к нему, никто не знал, только его родители. А потом жестко было у нас. Всегда мы приходили, организованно, день рождение у кого-то, хорошее угощение, никакого алкоголя. То есть здесь у нас было строго.   Собчак: Мне кажется, что подростки…   Жириновский: Девушки все были девственницы в классе, 11-й класс.   Собчак: А откуда вы знаете?   Жириновский: Все это было видно. Одну мы подозревали. Все остальные были девственницы. Когда мы танцевали, классный руководитель говорила: "Вова, подальше держись". То есть когда танцевали, чтобы было расстояние между мной и девушкой. А если вот так поближе ее, она делала замечание.   Собчак: А свой первый поцелуй вы помните?   Жириновский: А?   Собчак: Первый поцелуй.   Жириновский: Первый поцелуй. Нет, даже не поцелуй был, а была имитация полового акта. Она старше меня, даже имя знаю, Оля Куликова, Оля. То есть девочки быстрей созревают. Мне это совершенно было не нужно.   Собчак: Сколько ей было лет?   Жириновский: Это было где-то 11 лет, вот так вот.   Собчак: Ей было 11?   Жириновский: Ровесники мы. Она ко мне прибегает и значит, предлагает, чтобы я на нее лег. Я ничего не испытываю. А ей приятно. И она как бы видела, видимо, у взрослых, родителей подсмотрела, и заставила меня сделать то же самое. У меня не было никакого возбуждения, ничего. Но вот имитация просто. Это как бы такое было. Мне это совершенно не нужно было. А она уже какие-то чувства испытывала. А вот так чтобы поцеловать. Наверное, где-то в 16 лет, в 17. То есть у меня все было, тогда было все позже. Тогда считалось не приличным вести половую жизнь. Вообще, какая половая жизнь? Все девственники были.   Собчак: Ну, если в 16 лет вы только поцеловались, мне кажется, вы были вполне в этом смысле…   Жириновский: То есть я до окончания школы никаких половых отношений. Я хотел другие, но это считалось как-то не надо, считалось достижением, что все девственники. Потом, уехав в Москву уже, в 19 лет я с трудом это дело, как говорится, вошел в такое вот время. То есть первый поцелуй, точную дату не могу сказать, но это было…   Собчак: А как вы боролись с чувством неуверенности перед девушками? Мне кажется, вот из того, что я…   Жириновский: Неуверенности не было. Поэтому и сегодня у меня, вот он такой, то есть я в наглую пер. я хотел, требовал. А она девственница, она не хотела. Она стеснялась, она боялась.   Собчак: А как вы ухаживали, или ухаживаете за женщинами?   Жириновский: Ну как? Свидание назначали…   Собчак: Ну как?   Жириновский: Я звоню и говорю, Света, давай пойдем, погуляем. Где встретимся? Называю переулок недалеко от ее дома, прихожу, мы гуляем по городу.   Собчак: А давно вы в последний раз ухаживали за кем-то?   Жириновский: Ну конечно, конечно.   Собчак: Почему конечно?   Жириновский: Потому что, где мне встречаться-то? Я же занят все время.   Собчак: Много мест разных. Чиновники, люди, которые занимаются политикой часто знаете как бывает, с секретаршами со своими начинают жить, с помощницей. Чубайс вот с Дуней Смирновой какой союз прекрасный.   Жириновский: Это отвратительно.   Собчак: Почему?   Жириновский: И Чубайс враг, и эта Дуня, "Школа злословия", эта Толстая.   Собчак: А почему отвратительно, если у людей любовь?   Жириновский: Закроем передачу, "Школу злословия" закрою после 4 марта. Чубайса с работы выгоню.   Собчак: Расскажите про знакомство с женой.   Жириновский: С женой. 67-й год, лето, июль, Пицунда, спортивный лагерь МГУ, палатки по 20 человек, мальчики, девочки. Естественно, соседняя палатка, начинаю присматриваться, кто. В столовой мы присматриваемся, где-то соседний стол был, мы были где-то как-то, в основном мы садились вместе за один стол.   Собчак: Такое ощущение, что вы наизусть это рассказываете, Владимир Вольфович.   Жириновский: Я все это помню, память и все. На пляже, я уже знаю, она соседка. Подхожу к ним что-то поговорить.   Собчак: Какая самая красива в тот момент у нее была деталь ее тела: руки, может быть плечи?   Жириновский: Совершенно на это внимания не обращал. Как-то общий облик.   Собчак: Подождите, когда смотришь на женщину, всегда, я конечно не мужчина, но мне кажется, всегда есть какая-то деталь, которая привлекает…   Жириновский: Я согласен. То есть, например, очень кривые ноги, как-то не приятно. У нее было нормальное все. Очень худая, неприятно. Она была так – средняя. Очень толстая, неприятно.   Собчак: Подождите, а что значит, "так была средняя", это как?   Жириновский: То все среднее было. Отталкивающего ничего не было, и мне уже 21 год. Мне хочется с кем-то встречаться. И я беру ее телефон, и потом в Москве три года иногда куда-то мы ходим, в кино, вечеринка и так далее.   Собчак: Знаете, я даже сейчас на вас смотрю, вы из всех героев, из всех людей, у кого я брала интервью, в той или иной форме, вы почти не смотрите в глаза. Такое ощущение, что вы вот как будто не хотите какого-то контакта.   Жириновский: Объясняю. Любой контакт хочу. Но если смотреть в глаза, то отрицательная нервная энергия попадает на меня.   Собчак: Вы считаете, у меня отрицательная энергия?   Жириновский: У всех, у всех людей. Все завистливы, все корыстны, у всех есть желание кого-то оскорбить, что-то плохое сделать. Это закон природы. Не надо здесь пытаться говорить, я хорошая девочка, все мстят, все предают. Все. Жизнь человека идет одинаково, с крика, когда он рождается и последний вздох, когда он умирает. Все абсолютно одинаково.   Собчак: Владимир Вольфович, очень интересную тему вы затронули. Я как раз совсем недавно перечитывала какие-то работы по Веданте и в том числе мне очень понравилась мысль о том, что святой человек даже в воре увидит святого, а вор он даже в святом увидит вора. Вам не кажется, что если видеть мир все время как сгусток негативной энергии, и зависти и злобы, это, собственно, ваш взгляд на мир. И ваше восприятие, которое такой мир вокруг вас и формирует?   Жириновский: Нет. Это правда жизни, за которую погибают миллионы людей. И миллионы людей не хотят признаться в своей слабости.   Собчак: Не правда, Владимир Вольфович.   Жириновский: В своих пороках. Вам хочется…   Собчак: Я вам скажу абсолютно честно, вот я на вас смотрю, и у меня абсолютно теплое чувство и такое радостное, потому что мне кажется, я вижу перед собой очень ранимого человека, очень в чем-то уставшего, одинокого и у меня очень теплые чувства. А вы видите в моих глазах агрессию и что вы сказали, ненависть.   Жириновский: Может быть. Я говорю о других людях, не о себе.   Собчак: Но вы же мне в глаза не смотрите.   Жириновский: Потому что это мне будет мешать.   Собчак: Почему?   Жириновский: Потому что я буду видеть выражение вашего лица.   Собчак: Оно вам не нравится?   Жириновский: Нет, меня может раздражать ваша улыбка, или ваше недопонимание, или еще что-то. Поэтому лучше…   Собчак: Почему? Ведь когда люди общаются, они смотря друг на друга, у них создается какой-то контакт, они друг друга лучше чувствуют.   Жириновский: Ну и пусть у вас создается этот контакт. У меня контакт создается от другого. Поэтому у каждого человека свое восприятие всего.   Собчак: Обычно говорят, когда человек не смотрит в глаза, он либо что-то скрывает, либо чего-то боится, вы с этим не согласны?   Жириновский: Нет. Конечно.   Собчак: Мне кажется, вы боитесь быть настоящим, или я ошибаюсь?   Жириновский: Нет-нет. Я постоянно думаю обо всех проблемах, которые волнуют человечество. Поэтому сосредоточиться на одном человеке мне тяжело уже. Я вижу вас, а сзади вас дорога по которой застряли в эту пургу сейчас машины. Я вижу вас, и вижу мальчика, который выбрасывается из окна, понимаете. У меня столько информации в голове, что отвлечься просто на человека, мне трудно. Я бы с удовольствием только на вас смотрел бы и говорил о каких-то узких вещах. Но за всю свою жизнь, это у меня началось с детства. Это с детства. Это связано генетически. Мой дед раздумывал о жизни, он строил фабрику.   Собчак: А у вас счастливое детство было?   Жириновский: Нет, несчастное. Страшно несчастное детство. Например, родители познакомились. Решили вступить в брак, но они регистрируют брак в ноябре, а это уже третий месяц беременности. Значит, сперва мама забеременела, потом они идут в ЗАГС.   Собчак: Вас беспокоило?   Жириновский: Конечно. Наверняка стоял вопрос, наверное, надо пойти в ЗАГС, раз мы уже ждем ребенка.   Собчак: То есть вы чувствовали себя нежеланным ребенком, так, получается?   Жириновский: Конечно. Так и было. У мамы было пятеро детей. Зачем ей шестой? Только кончилась война. Но она бедная русская женщина хотела иметь отца для тех пятерых. Муж умер от туберкулеза. Она хотела какого-то счастья себе. Потом не столько потому что он умер, он был чекистом. И он возил людей расстреливать в Сибирь, приезжал рассказывал, его рвало. И она жила с ним 15 лет. Ей было очень тяжело. Ни одного радостного дня. Она когда умерла, он умер, она была рада его вести на кладбище. Вот как можно довести женщину. Это было 1 августа 44 года. Она была рада, наконец он умер. Потому что он ее ставил к стенке и расстреливал, он был в таком состоянии, что даже дома он оставался в таком положении. И он не виноват. Сделал его режим. Поэтому маме было тяжело. Она думала, второй брак с моим отцом получится. И мой отец не виноват, он же скрыл от нее. Оказывается, его брат, мой дядя, его за взятку вытащил из трудового лагеря. И он боятся, что их поймают и его снова посадят. А его в трудовой лагерь взяли, потому что мой дедушка был фабрикант.   Собчак: А вы в чем чувствовали несчастье этого вашего детства, о котором вы говорите?   Жириновский: Потому что отец, как только первый эшелон пошел в Польшу, он решил уехать, это было 25 апреля. И мать, зная что он уезжает навсегда, что вторая семья опять распалась, наверняка и роды начались преждевременно. Вот несчастье. Потом опять несчастье. Ничего же нету, она бедная, на что содержать. И так всю жизнь, до сегодняшнего дня. Поэтому я это все испытал. Здесь это горе моей страны. Я пережил историю своей страны.   Собчак: Просто мне кажется, что даже из того, что вы рассказываете, если обратиться к психологии, на самом деле то что вы рассказываете, как ни странно, это и мне близко, хотя у меня не было братьев и сестер, но я тоже чувствовала, что мне не уделяют внимание в детстве, что родители мной мало занимаются. И уже сейчас…   Жириновский: У меня были братья, они ненавидели меня, от другого мужчины. Очень дети очень ревнивы. Если мама рожает от второго брака, они все от одного отца, а тут какой-то появился. Кто ты такой? Дедовщина внутрисемейная.   Собчак: Вы это чувствовали?   Жириновский: Конечно. Друг к другу они лучше относились. А это я чужой. Они меня игнорировали, сторонились. Это вечно, это всегда будет. Потому что братья и сестры от одних родителей, они сплочены, мой папа, моя мама. А это вдруг другой брак. Да его нет, он уже уехал. Кто таков, почему? Вот даже в этом плане везде испытывал, везде испытывал отчуждение, давление. Это все…   Собчак: Так может быть, понимаете, даже то что вы говорите, я увлекаюсь психологией, читаю книги, Роджерса, Юнга, Фрейда, и всегда описание одно и то же, что такой человек, когда у него такое детство, как вы рассказываете, или такое как у меня, хотя оно абсолютно другое. Закрывается, замыкается и как раз начинает смотреть на мир как на нечто враждебное. И потом, вот так вот истово кидаться на этот мир, а люди это воспринимают как агрессию.   Жириновский: Да. Да. Почему другим.   Собчак: Так может быть начать по-другому это в себе воспринимать?   Жириновский: Нет, ничего не надо начинать. То есть, кто хочет достичь успеха в той сфере, где я нахожусь, должен быть допинг. Если ты родился в хорошей московской семье, у тебя ничего не получится. Сытое детство, все тебе сделали. То есть они мучаются. И меня ненавидят. А чего у него получается? А вы мою жизнь проживите, и у вас получится. Нет.   Собчак: Вы же можете в себе сейчас уже найти силы, осознав свое детство. Вы об этом так говорите как будто вы сами уже психоаналитик. Вы же можете найти силы открыться, стать добрее, перестать кричать, бунтовать. Вы же добрый, очень ранимый человек, мне кажется.   Жириновский: Но я же реагировать должен на ситуацию в моей стране.   Собчак: По-другому.   Жириновский: Как можно по-другому?   Собчак: С улыбкой…   Жириновский: Обвалилась земля в городе Брянске, какая реакция? Может быть этот ребенок уже в могиле, а мы с вами сидим. Дурак мэр не мог как следует дорогу отремонтировать.   Собчак: Но не обязательно же называть при этом мэра…   Жириновский: В другом городе ребенка загрызла собака, и как реагировать?   Собчак: Вот вы заводитесь уже, зачем?   Жириновский: Нет, я реагирую. Вы понимаете…   Собчак: Вы крещеный человек, Владимир Вольфович?   Жириновский: Да. Николай Дудко меня крестил. Я венчанный, отец Михаил, церковь Михаила Архангела на Юго-Западной.   Собчак: Кстати, Владимир Вольфович, зачем вы венчались, если к тому моменту вы уже развелись с вашей женой?   Жириновский: Я венчался, потому что когда мы хотели венчаться 6 января 71-го года. Мы пришли в церковь, нельзя, Рождество. В Рождество не проводится обряды. А потом, ну ладно, когда-нибудь мы это сделаем. И наступил этот день, когда…   Собчак: Нет, но вы уже развелись к тому моменту.   Жириновский: А?   Собчак: Если я не ошибаюсь, вы развелись уже к тому моменту, и при этом…   Жириновский: Мы разводились, сходились. Это наша жизнь связана больше, допустим, вот с проблемой болезни моей мамы. Она долго болела раком, инфаркт. Как сейчас, у моей жены более ее мама. Ей 92 года, и она не может уделять никакого внимания.   Собчак: А вы сейчас вместе живете?   Жириновский: Раздельно.   Собчак: Давно?   Жириновский: Ну сколько, лет 10 мама прикована. Как она, она вынуждена быть около мамы.   Собчак: Владимир Вольфович, кто сейчас самый близкий вам человек? Честно?   Жириновский: Нет никаких близких. Вот жена есть, дети, внуки, как родственники.   Собчак: А сын?   Жириновский: Вот я и говорю. У меня 100 человек родственников. Но мне некогда с ними общаться.   Собчак: А сколько детей у вас?   Жириновский: Трое. Два мальчика и девочка, все взрослые. Внуков трое. Два мальчика, девочка. Но я редко с ними общаюсь. Сейчас что с вами делаем? сейчас яс вами здесь сижу, когда общаться я буду со всеми?   По материалам TV "Дождь"